(Текст предоставил: Александр Зевелёв) |
Зевелёв Александр |
Александр Зевелев В Петропавловскую крепость к Трубецкому равелину я с портвейном "Три Семерки" на трамвае прикачу. Поплюю в сырое небо, почешу о камни спину, извлеку портвейн из сумки и закрутку откручу. Я куплю те "Три Семерки" у Таврического сада. Провезу их через город – восемьсот янтарных грамм... Афродиты и атланты будут пялиться с фасадов будут клянчить по глоточку... Ни фига я им не дам! Говорил мне друг мой Боря, что на этом самом месте Александр Сергеич Пушкин пил из горлышка Монтре, а один из декабристов (я не помню – вроде, Пестель) исключительно нажрался в том далеком декабре. С той поры на этом главном алкогольном перекреске распивали что попало толпы фрейлин и актрис, камергеры и поэты, ветераны и подростки... Ленин с Троцким, Кушнер с Бродским... а еще мой друг Борис. Боря, Боря, где ж ты, Боря? Нет, серьезно – где ты, Боря? Почему тебя здесь нету, чтоб с портвейном мне помочь? В Калифорнии далекой ты один сидишь у моря (ну, не моря – океана) и лакаешь "виски-скотч" А в твоем родимом граде – тут такая першпектива! От Ростральных до Растрелли, от Сената до "Крестов" – поллитровки и чекушки из-под водки, из-под пива выплывают горделиво под решетками мостов!.. Извлеку из сумки воблу. Постучу по равелину. И вонзюсь в нее зубами после сотого глотка. И под воблу врежу залпом всю вторую половину... И швырну свою "ноль-восемь"! Пусть несет ее река! Через Балтику к Гольфстриму – путь не легкий, путь не близкий – через Баренцево море, через Берингов пролив – прямо под ноги Борису, что сидит, лакает виски на причале Сан-Франциско, из Союза отвалив. 26 марта 1996